"Они"
Со мной опять здороваются стены.
С них сползает краска и идет за мной.
Они называют это тенью.
Я называю это тоской.
Не могу приспособиться к этому городу,
Не могу поселиться в чужие горы.
Они называют это глупой гордостью.
Я называю это горем.
За мной опять уходят бродяги.
Я держу кусок неба, вбиваю гвозди.
Я называю это флагом.
Они говорят мне, что это звезды.
Я сжимаю в руках солнца сгусток,
Остатки неба синего с солью.
Они называют это искусством.
Я называю это болью.
Кто-то рисует пустые дороги,
Кто-то чертит мысли по снегу рукой.
Они называют это богом.
Я называю это собой.
1986 г.
Наш новый бог
Наш Новый Бог из Ничего
Плюется цветом в душный мрак,
Стекает светом. И его
Глаза, как казнь, и казнь, как знак.
Наш Новый Бог на «только что».
Стремясь его предугадать,
Великолепное Ничто
Рискует Множество попрать.
И, раздвигая руки букв,
Столбеет из Небытия.
И заменяет сутью суть,
Смерть смертью, явью явь.
1985 г.
# # #
Если хочешь, учись начинаться во сне.
Если можешь, расти на чужие следы.
А не хочешь, живи в промежутках беды.
А не можешь, мешай теплый сумрак в вине.
И за званье платить неизведанным брось.
Спрячь за скудностью окон чистейший бокал,
Чтоб распятый на стенке печальный Христос
Ни за что, никогда, ни о чем не узнал.
Скулы комнаты сдавит простуженный день,
А потом неподвижность едва ль встрепенется.
Ты никто, незачем, никуда и нигде.
Ты конечен. И вечность тебя не коснется.
Если веришь, рискуй возгораться в тепле.
Если знаешь, попробуй другое пространство.
А не хочешь, лиши пустоту постоянства.
А не можешь, закат разводи в хрустале.
И каких-то гостей откровения слей
В мутноватый зрачок, в равнодушье стекла,
И с холодной беспечностью выпить сумей
Их печаль - не твое. Их слова, что зола.
Неуслышанный дважды умеет молчать,
Но умение верить уже не вернется.
Не страдай тем, чего не успеешь зачать.
Стоит ли, если вечность тебя не коснется?
Если видишь, то знай, что не то, что на дне.
Если слышишь, то чувствуй, что это иное.
А не хочешь, живи тем, что рядом с тобой.
А не можешь, забудь - это есть и во мне.
Синей стрелкой наверх не укажется путь,
Потому что она никогда не проснется.
В этом весь ее ужас и вся ее суть
И намеки на ту, что тебя не коснется.
Белый зверь не зашел, постояв у крыльца.
Путь в твой призрачный дом диким лесом порос.
И покинул свой крест изумленный Христос,
Наконец окунувшись в твой взгляд до конца.
И растаяло солнце в безразличье болот,
И река утопилась, лишившись начал.
Сделай так: если кто-то к тебе подойдет,
Чтобы он никогда ни о чем не узнал.
Пусть хрустальный бокал чуть коснется лица,
Пусть затравленный вечер ему улыбнется,
Чтобы он не успел испугаться конца
И подумать о той, что его не коснется.
1989 г.
Сова (Игра)
(из книги "Роман с Фенамином")
Некой Птицы скрываньем названия,
неизвестным до Главной Поры,
образован Предел Ожидания
и Одно из Условий Игры.
Кто в Игру не играет - игрушечный,
как любой из твоих мертвецов.
Суть Игры - соблюдая нарушенность,
обнаружить начало концов.
Кот, любым игроком обнаруженный,
непременно пускается в ход:
от хвоста, до невкусного ужина,
должен весь он уйти в оборот.
Дом, как Место, Где Сводятся Путники,
должен, в сущности, быть обходим,
чтобы все хороводили путанно,
а один оставался один.
За Жуками Большими и Малыми
из подзорной взирают трубы,
вызывая и братские мании,
и предчувствие общей судьбы.
По Жуку приносящий в коробочке,
Получает билет на уход.
Он свободен. Но в разовом розыске
он проходит под именем “Кот”.
Не взирая на слух и на слышимость,
он обязан явиться на “кис”,
и повешен за хвост, независимо
от желанья смотреть сверху вниз.
И висят Не-коты под табличками,
оттого что система проста
до того, что не важно наличие
(и отсутствие даже) хвоста.
Основной привилегией следует
посчитать дрессировку Малька.
Все мальки попадают под следствие
и идут под топор потолка.
Но, имея любую религию
и начальные буквы молитв,
Моль Малька превращает в реликвию,
и уносит в музейный тайник.
За музеем следят коридорные.
Эта роль очевидно легка:
надо зорко смотреть в обе стороны
и в четыре угла потолка.
Отказавшийся выполнить миссию,
должен выплатить денежный штраф.
Но наличие денег Комиссией
наказуемо прятаньем в шкаф.
Умеревший в Игре, не умеющий
Исключительным Образом спать,
машинально клеймится изменником,
отправляется Землю копать.
Если Лямезь сыра, неудобрена,
если в ней прорастает трава,
должен Ч. Появиться несобранный,
и отдельно его голова.
Собираясь частями отдельными,
большебуквый трагический Ч.
Должен Слово сказать запредельное
(не успев по бумажке прочесть).
Чтобы слово звучало красиво,
надо лихо промямлить его.
Ч. сказал: “Извините. Спасибо.
Гутен таг. Я не знаю его.”
Игроки учащают дыхание,
и цинично берут топоры,
образуя Предел Ожидания
И Одно Из Условий Игры.
Кот наплакал на пленку прозрачную.
Против шерсти погладила тьма.
Одиночное Живко откачано
тьмы насосом в чужие дома.
Там слепые стоят коридорные,
и в пустые глядят сундуки.
Там родятся Явленья Повторные,
неприятию к ним вопреки.
И Жуки с шелушащейся коркою
бесконечно ползут в коробки,
И на спичечных скрюченных корточках
молят Моль молодые Мальки.
Им она самолетно и царственно
не позволит и самую мал.
Коммунальные склянки лекарственно
обоняют свой старческий вал...
Валидольный аптечный обманище:
“Мы не есть еще Самая Смерть,
Мы, всего лишь - предел Ожидания,
затянувшийся страхом Посметь.”
Наказуя свою предсказуемость,
к потолку привязуют топор.
Подлежащие низу сказуемы
и убиты за самоповтор.
Что упало, пропало. Отрублена
изумленно лежит голова,
окончательно как-то погублена,
ОКОНЧАТЕЛЬНО КАК-ТО ПРАВА.
Кипяченым кончается ЗНАНИЕМ,
Не Успевшим Пойматься в Слова.
Наступает Предел Ожидания -
глупость пуганная - СОВА.
1991 г.
